Сауны Новосибирска - https://101sauna.ru/novosibirsk
Сергей Кривокрасов — тренер для российского хоккея новый. До этого сезона он никогда не тренировал клубы КХЛ, но зато как игрок выигрывал чемпионат России с «Авангардом» и был настоящей звездой Суперлиги
В тренерском штабе «Сибири» он появился после года работы в
Финляндии, где помогал Олли Йокинену в «Юкурите». В первой части объемной
беседы с Кривокрасовым мы поговорили о его главном фронте работы — большинстве,
которое у новосибирцев, на данный момент, одно из лучших в лиге.
— У вас была своя школа в Денвере…
— Она и сейчас есть. Мы ее основали
вместе с братом. К тренерской деятельности меня привлекли Адам Фут
и Джо Сакик. Наши дети играли в одной команде. Сначала я тренировал
11-летних детей в системе «Колорадо», потом 16-летних. У меня
занимались сыновья Фута, которые ушли в первом раунде НХЛ. Слэвин
был, Терри из «Анахайма», младший из братьев Шор. Много
талантливых ребят, которые играли и играют за сборную США.
— Чтобы работать с детьми в Америке
нужен какой-то диплом, обучение?
— Да, конечно. Там есть семинары. Мне их оплачивала
организация. Слушаешь лекции, сдаешь экзамены. Так несколько лет, пока не достигнешь
топового уровня. Но так как я — бывший игрок НХЛ, то дошел
до этого уровня за год, после чего посещал семинары раз в три
года.
— Сколько вы в общей сложности работали в «Колорадо»?
— С 2012 по 2017,
после чего уехал во Флориду в академию Олли Йокинена.
— Есть ли какая-то общенациональная
программа, по которой хоккейные тренеры в США
обязаны работать?
— Есть программа USA Hockey’s
ADM, но это для маленьких детей. Как тренировать парней
12-13-14 лет, которые были у меня, решает уже каждый
отдельно взятый тренер.
— В России в детском
хоккее одна из проблем — это родители, который
давят на детей и видят в них будущих Овечкиных, и как
следствие — мешают работать тренерам.
— В Америке это тоже есть. Там
очень дорого стоит сезон обучения — $20 тысяч.
Это серьезное вложение для родителей. В какой-то степени для них это
бизнес. Эти $20 тысяч они могли бы сохранить и пустить на обучение
в университете. Но они предпочитают вкладывать их в хоккейное
развитие. Бывает, парень не соответствует уровню, но, если
в штате конкуренция небольшая — он играет. А если
такая же ситуация в том же Денвере и ребенок
проигрывает конкуренцию, то у родителей возникают вопросы.
При этом важно, что родители в Америке дают детям право выбора. Садятся и обсуждают,
что нравится парню: хоккей, футбол, бейсбол или что-то еще. Пробуют разное, не зацикливаются
только на хоккее, летом играют в другие виды спорта. Не должно
быть так, чтобы мозг плавился от хоккея.
— Как было в СССР, где зимой играли в хоккей,
а летом — в футбол.
— У меня в Ангарске
не было искусственного льда. Когда он замерзал —
мы играли в хоккей, когда таял — переходили на футбол.
До 14 лет, пока я не уехал в Москву,
так и чередовал футбол с хоккеем.
— В России парни, занимающиеся
спортом, часто забивают на учебу в школе. Как с этим
обстоят дела в США?
— Там с этим дела обстоят иначе. Во Флориде
16-18-летие ребята учатся в школьной академии. Если они отставали по школе,
то мы их не допускали до тренировок.
Смысл системы американского хоккея в том, чтобы вывести парней на уровень
NCAA. Там интересуются какой ты человек, какие оценки у тебя
в школе. Быть просто хорошим хоккеистом недостаточно.
— Алексей
Терещенко недавно сказал, что подготовка тренеров в России застряла
в прошлом веке. Детский хоккей он тоже критиковал. Американцы ушли
вперед нас?
— Мне
сложно сказать. Во всех штатах США разный подход. Миннесота, например, это
вообще отдельный случай. Но по тому, что я вижу, могу сказать,
что и Америка, и Финляндия, где я тоже работал, ушли вперед.
Почему? У меня нет одного ответа. Есть много нюансов в работе
с молодыми игроками. Показательно, что у нас сейчас
не появляются такие таланты как Овечкин, Малкин или Ковальчук.
— Вы озвучили
стоимость обучения хоккеем в США. В России хоккей тоже становится все
более элитарным видом спорта. Это приводит к тому, что больше довольных
жизнью, сытых, а значит бесхарактерных хоккеистов появляется?
— Конечно.
Сто процентов. Если родители не могут обеспечить своего ребенка формой,
то хоккей теряет потенциальную звезду. Соответственно, меньше становится
хоккеистов с характером. Когда парень растет на улице и ищет как бы
ему поиграть в хоккей — это не тоже самое, когда его привозят
на «Мерседесе» и буквально заставляют идти на лед.
— Как
дела сейчас у вашего сына?
— Он получил
два сотрясения в этом году. В начале сезона и сейчас, когда они
играли Лигу чемпионов в Чехии. Я думаю, он закончит.
— Для
него это трагичный момент?
— Конечно.
Он хочет играть. Но уже столько травм…У него есть энтузиазм, любовь
к хоккею. Я ему объясняю, что впереди вся жизнь, будет семья, дети
появятся.
— Что
у него с образованием?
— Он
играл в WHL. Там ребята зарабатывают на дальнейшее обучение. Но у него
сгорели те деньги, которые он получил, потому что Никита поехал
играть в Финляндию. Он должен был идти в университет, совмещать
хоккей с учебой. Я был против, но Никита заключил
профессиональный контракт. Можно сказать, поставил все на хоккей.
— Игорь
Ларионов подтянул сына в «Торпедо». Почему вы не взяли Никиту
в «Сибирь»?
— Мы в прошлом
сезоне были в одной команде. Каждый это воспринимает по-разному,
но мне было сложно.
— Вы никогда
не играли в одной команде с Олли Йокиненом, но при этом
работали в детской академии во Флориде, а потом в «Юкурите». Как
и на чем сошлись с финном?
— Мы играли
друг против друга. У нас есть общие знакомые, финны. Когда я принял
решение переехать из Колорадо во Флориду, мне сделали предложение,
и я оказался в академии с Олли.
— Йокинен,
Вокоун, Дворак, вы. Состав тренеров в академии поражает.
— В Америке
все идут на имена. Родителям важно, чтобы их детей тренировали бывшие
игроки НХЛ. При этом у меня к тому моменту уже был десятилетний опыт
тренерской работы. Олли довольно быстро переключился с карьеры игрока
на работу тренера. Он сам был лидером, капитаном. Для него
не составляет проблемы найти общий язык с игроками.
— А у вас
были проблемы при переходе от детского хоккея к профессиональному?
— Я бы
не сказал. Все-таки у меня был опыт работы в Ангарске сразу
после завершения карьеры игрока. К тому же во Флориде
мы то и дело работали с игроками НХЛ: Барков, Пачиоретти,
приезжал к нам и Задоров. Да я и сам, как бывший
профессиональный хоккеист, знаю, что ребятам надо.
— В НХЛ
много тренеров, которые прошли через юниорские или студенческие лиги.
В России часто перепрыгивают эти ступени. Какой путь вы считаете
более верным?
— Я
считаю, что всем нужно пройти школу тренера, поработать на разных уровнях, в
разных лигах. Скажу по себе. Когда я сразу после окончания карьеры
начал тренировать «Ермак» — я был не готов. Нужен опыт. Если
ты знаешь систему игры — это ни о чем не говорит.
Считаю, что сезон в Финляндии дал мне большой толчок в том, что
касается изучения игроков и индивидуальной работы с хоккеистами.
— «Юкурит» —
не самая богатая команда, но в прошлом сезоне вы заняли второе
место в регулярном чемпионате. История чем-то напоминает нынешнюю
«Сибирь»?
— Уровень
игроков другой. То, что было в «Юкурите» и сейчас
в «Сибири» — это день и ночь. Хоть и говорят, что
в Финляндии хорошая школа, в Новосибирске подобрались игроки намного
сильнее. Нам сезон пока удается. Ребята поймали колоссальную уверенность при
игре в большинстве и это помогает в игре «5х5». Главное, что игроки играют
каждый матч несмотря на результат.
— С «Юкуритом»
была такая же история?
— Не совсем.
Начало сезона нам не удалось. Какое-то время хоккеисты привыкали
к тренерам, но когда прошла притирка — мы почти перестали
проигрывать.
— С «Юкуритом»
все понятно, а топовые финские команды «Кярпят» и «Таппара»
за что могли бы бороться в КХЛ?
— Я могу
сказать только то, что хоккей в России динамичнее, жестче
и уровень мастерства выше. Скорости совершенно иные. Участвуй наши клубы
в Лиге чемпионов, они, безусловно, были бы фаворитами.
— А есть то,
в чем финская лига все-таки превосходит КХЛ?
— Пожалуй,
в плане дисциплины, выполнения задач. Финны очень дисциплинированные,
работоспособные, исполнительные. Они умеют подстраиваться под тренеров. Как
солдаты!
— Сколько
раз за сезон в Финляндии вы слышали от финнов фамилию
Юрзинов?
— Они
его регулярно вспоминают! Юрзинов изменил культуру хоккея в Финляндии. Про
него говорят все. До сих пор тренировочный процесс, подготовка — все
идет от него. То, как он любил играть в зоне обороны —
на этом построен финский хоккей.
— Динамовский
хоккей.
— Да,
точно. Они играют на 1:0 или 2:0. Чисто динамовский хоккей. Я считаю,
что тоже самое в НХЛ. Там все играют от обороны.
— ?!
— Там
есть мастера, безусловно! Поэтому и голы приходят. Но без дисциплины,
без обороны ничего не будет.
— Илья
Воробьев, когда был тренером сборной России, сказал, что мы никогда
не будем играть как Финляндия. Согласны?
— Я считаю,
что все возможно. Почему нет? Если ты подбираешь игроков под свое видение,
доносишь до них идеи, тренируешь их. Я не вижу преград.
У нас достаточно умная хоккейная нация. Вопрос лишь в том, насколько
игроки смогут быть концентрированы на протяжении всех 60 минут. Когда
ты учишь игроков, повторяя изо дня в день одно и тоже, этого
можно добиться. Петр Воробьев или Владимир Юрзинов не говорили много. Они
говорил одно и тоже очень много раз, а игроки это выполняли. Это
называется игровая дисциплина. При этом посмотрите кто выходил
из динамовской системы: Ковалев, Яшин, Жамнов, Николишин, Афиногенов. Все
звезды, у всех была долгая и успешная карьера в НХЛ. Почему?
Не только потому что это большие мастера. Все они умели играть
дисциплинированно. Выходя из «Динамо», они были готовыми игроками для НХЛ.
— На ваше
решение уехать из Финляндии повлияли события 24 февраля?
— Да.
— Вы не хотели
оставаться там или финны не хотели видеть вас у себя?
— Я видел,
какое стало отношение к русским игрокам. Пошли разговоры, оставлять
их или нет. Соответственно, мне стало некомфортно. Хотя на руках был
действующий контракт с клубом. Но я принял для себя решение
уехать. Меня «Юкурит» спокойно отпустил.
— Ваши
отношения с Йокиненом испортились из-за этого?
— Нет-нет.
Мы остались в нормальных отношениях. Никаких проблем с Олли
не было, мы общаемся. Я его уважаю как игрока, как тренера
и как человека. Я ему объяснил, что стал чувствовать себя
в Финляндии некомфортно. Честно сказал, что не смогу отдаваться
работе на сто процентов.
— Какие
три хайлайта в вашей карьере игрока вы можете выделить?
— Во-первых,
это Олимпиада в Нагано. Это была честь попасть в такую сборную.
Во-вторых, попадание в ЦСКА Тихонова. В-третьих, наверное, Матч звезд НХЛ.
С ним связаны очень приятные воспоминания.
— Вы по-прежнему
считаете самым важным голом в своей карьере шайбу в ворота
«Колорадо», которую вы забросили в овертайме матча плей-офф?
— Я ведь
им забивал два года подряд. И оба раза дело было в третьей игре
серии. Такое, конечно, не забывается.
— Именно
тогда у вас случился контакт с Сакиком и Футом?
— Как
мы узнаем игрока? В трудностях, в действительно важных играх.
Встречаясь друг с другом в плей-офф, мы понимаем,
стойкий ли это игрок, какой у него характер. Так и достигается
уважение у партнеров и соперников. Я играл против Сакика
и Фута, я знал кто они, они знали кто я. Им всегда было
интересно слушать про нашу отечественную школу. Они задавали вопросы про
Тихонова, некоторых игроков, разные жизненные моменты. В конце концов,
у них не было понятия «база» (смеется).
— У вас
ведь есть еще одно любопытное пересечение в карьере. С нынешним
спортивным директором «Сибири» Сергеем Климовичем вы знакомы очень давно.
— Мы играли
вместе за сборную в одной тройке с 15-16 лет. С тех
пор за нами следили скауты, а «Чикаго» задрафтовал нас именно как
связку: меня — в первом раунде, его — во втором. Мы до
сих пор хорошие друзья.
— Вам
часто припоминают историю из серии «Авангард» — «Лада», когда Петр
Воробьев увел команду из-за того, что вы играли не тем загибом
и поменяли клюшку. Современные хоккеисты используют подобные
хитрости?
— У каждого
игрока свои загибы, но я не думаю, что тренеры смотрят на это.
Не слышал, чтобы кто-то проверял соперников. Думаю, к этому стали
проще относиться.
— Сколько
раз вы с тех пор разговаривали с Воробьевым?
— Много
раз. Одно время мы жили в одном жилом комплексе в Майами. Когда
встречались — мы всегда разговаривали, но тот случай в наших
разговорах уже не упоминался. Все про все уже забыли.
— Несколько
лет назад вы у себя дома в Ангарске баллотировались
в депутаты. Как это получилось?
— Это
было желание президента «Ермака». После завершения карьеры я приехал домой
в Ангарск. Для города я известная фигура, поэтому он хотел
предоставить мне возможность быть полезным, проявить себя в реальной жизни
после хоккея.
— А у вас
лично было желание идти в политику?
— Сам я,
признаюсь, не горел. Просто решил попробовать. Но выборы
я проиграл.
— Если
политика вам не интересна, то какие у вас сейчас карьерные цели?
— Стать
хорошим тренером в КХЛ, работать и помогать России.
— Что
важнее для вас: победы команды или развитие игроков, с которыми
вы работаете?
— Без
развития игроков не будет побед. Не может быть одного или другого.
Все идет параллельно. Если хорошо работать с каждым в отдельности,
то придет и командный успех.
— Вы стремитесь
стать главным тренером?
— Я должен
еще побыть в этой лиге, получше ее узнать. Мне нужно набраться опыта.
В будущем, может быть. Но пока я должен выйти на хороший
уровень в качестве ассистента. Быть хорошим ассистентом в КХЛ — это
тоже привилегия.рта,
а сейчас полезен на «бампере», хотя в этой позиции его
не видели. Я с ними поговорил, высказывал мнение, они все согласились
со своими ролями. Это очень важно! Так случается далеко не всегда.
Я увидел, что парни получают удовольствие от своей игры, от игры
друг с другом, играя друг на друга. И им стало самим интересно,
когда я стал давать что-то новое. Мозг привыкает к одному
и тому же, а он должен работать. На протяжении всей
регулярки мы готовим наше большинство к плей-офф, чтобы оно было
вариативным.
— Вы об этом говорите с таким азартом…
— Это же творчество! Каждая заброшенная шайба —
радость для меня. Я с ребятами живу этим и получаю удовольствие
от каждого дня.
— Константин Шафранов в чемпионском составе
«Авангарда» спрашивал самих хоккеистов, что они думают про розыгрыш
большинства, разговаривал с ними. Каков ваш подход?
— У меня тоже самое. В начале сезона мы,
бывало, по часу разговаривали. Мне было интересно их мнение,
их взгляды. Нужно было понять, кто как мыслит. Они могут поддержать друг
друга, если у кого-то что-то не пошло. Ведь бывает и так, что
у одного не заладилось, а четверка на него обиделась.
И получается дырка в корабле. Чтобы такого не было —
я всегда слушаю ребят.
— Мозг большинства — Тейлор Бек? Я слышал, что
он и в обсуждениях принимает наиболее активное участие.
— Он играл на этом месте на протяжении
многих лет, знает все линии. Тейлор умеет отдавать. Он — игрок.
У Бека в голове «дом советов». Но Шаров, Пьянов, Бутузов,
Мерфи — все они участвуют. Без каждого из них ничего бы
не было. Если бы Бек что-то придумал, а Шаров был бы
не согласен — ничего бы не щелкнуло. Моя задача —
их склеить.
— Бек станет хорошим тренером?
— Спокойно. Я считаю, что он может стать тренером
по большинству сразу после завершения игровой карьеры: в КХЛ или даже
в НХЛ. Потому что Тейлор видит игру и знает много фишек.
Я в прошлом сезоне в «Юкурите» работал с Яркко
Иммоненом — тоже самое. Помните такого? Он немало поиграл
в России. Иммоннен такой же мастер игры в большинстве.
— У вас на три недели уезжал к семье Тревор
Мерфи. Для вас это была серьезная проблема?
— Я не мог это контролировать. Эта договоренность
была достигнута заранее. Естественно, остальные ребята из бригады
большинства к Тревору привыкли. Что Бек, что Шаров уже знали, где нужно
находиться, чтобы принять передачу от Мерфи. После его отъезда был определенный
дискомфорт, но со временем адаптировались. Другой человек —
другая моторика. Если бы Морозов, Ефремов или Аланов тренировался
в этой бригаде — это другое дело. Но мы сначала наигрывали
на этой позиции Чайковски, а он получил травму.
— По какому принципу вы искали ему замену внутри
команды? Что должен уметь защитник, чтобы хотя бы частично Тревора
заменить?
— Я выбирал по качеству передач, по уверенности.
Нам нужны от защитника на синей линии длинные передачи. Когда мысль
чуть-чуть задерживается, то все рушится. Я вижу, что у Аланова
есть необходимое спокойствие, но у нас не было времени
наработать связи. Для меня, конечно, это был стресс. Я должен был сделать
так, чтобы каждый член спецбригады не переживал, не нервничал.
— Мерфи — крутой защитник, но я слышал, что
он очень странный, своеобразный парень.
— Я нашел с ними общий язык, как и с другими
парнями. Если что-то не так, я стараюсь с ним поговорить, понять его.
Я считаю, что могу это сделать в неформальной обстановке. Возможно, в других
командах у Мерфи и были проблемы. Не знаю. Но то, что
он своеобразный человек — это однозначно.
— Вам интересно работать с игроками непростого
характера?
— Это всегда проверка. Когда я приехал работать
в Финляндию, у нас тоже были пацаны, выбранные в первом или
втором раунде НХЛ, но с ними никто не хотел работать из-за
их характера. Мне с ними было интересно работать. Некоторые идут
на перемены, некоторые к этому не готовы. Один парень уехал
в НХЛ, хотя мы его отговаривали. И какой итог? Уже вернулся,
контракт с ним расторгли. Я знаю требования НХЛ и хочу помочь
парням, которые хотят там заиграть. Хоккеисты должны чувствовать, что
о них заботятся. Даже самые большие атлеты иногда напоминают детей.
— Шаров мог бы заиграть в НХЛ?
— Мы этого не знаем. Санька — хороший игрок!
Но есть много деталей, которые нужно там исполнять. Забивать — это
хорошо, но в НХЛ нужно быть лучшим и в своей,
и в нейтральной зоне. Там хватает тех, кто умеет забивать. Но если
ты не играешь детально, стоп-старт, на полборта, то ты не играешь
в этой лиге. Оборона в НХЛ — это № 1. Если
ты не можешь или не хочешь играть в обороне,
то ты пропал.
— Оглядываясь назад, вы были сложным игроком для
тренеров?
— Возможно.
— От чего это шло?
— В России никто толком не делал акцент на игру в обороне.
Я приехал в Америку, забил в 18 лет 40 голов
за фарм-клуб, но я не играл в обороне. Мы не
привыкли в то время в России играть на тормозах, а в НХЛ площадка маленькая
и играть нужно совершенно по-другому.
— Даже Виктор Тихонов вам не прививал игру
в обороне?
— В ЦСКА все было завязано на атаке.
Мы знали, что если соперник забьет три гола, то мы забьем
четыре. Было много теории, но никто не разбирал игру в обороне детально,
как сейчас. Сегодня хоккей ушел далеко вперед. Игроки получают массу информации.
По сравнению с тем, что было: день и ночь.
— А если говорить не о хоккейных качествах,
а о характере. У вас же были трения с тренерами? Вас
и капитанства лишали…
— Да, и такое было. При Леониде Берестневе
в «Амуре».
— Капитаном вы были и при Сергее Николаеве
в «Металлурге». Он был своеобразным тренером?
— Своеобразный — да. Но мне с ним нравилось
работать. Он ко мне относился с большим уважением, и это
было взаимно.
— Много новых слов от него узнали?
— Конечно! Все, что есть в нашем русском лексиконе.
— Насколько его манера общения уместна в общении
с нынешним поколением игроков?
— Абсолютно неуместна. Прежде всего, люди поменялись.
Сейчас другой век, все ушло вперед. Как нас тренировали? Все ребята были
зашуганы, запуганы. Опять же, у тренеров были рычаги, они могли
наказать рублем. Теперь же с хоккеистами надо разговаривать, понимать
их внутренний мир. Я не думаю, что в КХЛ остались тренеры,
которые работают в таком стиле.
— Наверное, только Андрей Назаров.
— Но все-таки таких тренеров все меньше и меньше.
— В вашей юности была дедовщина?
— Естественно, была. Форму молодые разбирали, баулы
таскали. Но все в меру, без жести.
— Часто ли на протяжении вашей карьеры были драки
между одноклубниками?
— Не часто, но были.
— Вашему игроку Беку, когда он играл
в «Автомобилисте», на тренировке орбитальную кость сломали…
— Это уже, конечно, перебор. У меня тоже было такое,
что я дрался в раздевалке. За карьеру, наверное, раза два-три.
Но руки после этого всегда жали.
— Если кто-то из ваших подопечных подерется — как
вы с тренерской позиции будете на это реагировать?
— Я считаю, что нужно уметь контролировать свои
эмоции. Такое не должно допускаться. Мы делаем одно дело, сезон
длинный и тяжелый. Команда должна быть сплоченной.
— «Сергей Кривокрасов — человек который, по-моему,
выпил больше водки, чем я видел за всю свою жизнь». Это слова Джереми
Реника.
— Я не знаю откуда он это взял!
— Как вы его настолько сумели впечатлить?
— Он идиот просто, вот и все (смеется)!
Я уже читал где-то это его высказывание. Я никогда водку не пил,
а уж с ним — тем более.
— В каких отношениях вы были с Реником?
— В отличных. Играли в одной тройке с ним
и Амонте.
— У Джереми всегда был язык без костей?
— Всегда. Он вообще не фильтрует то, что
говорит. Почему, вы думаете, его с телевидения уволили? Считаю, что
в таком возрасте уже нужно себя контролировать. Может быть, это
он с алкоголем перебрал (смеется)?
Прим. Sport24: 50-летняя
легенда «Чикаго» рассказывал Уитни и Биссоннетту об отпуске в Португалии, который
Джереми провел с женой Трейси и ее подругой Кэтрин Таппен, так же работающей на
NBC. «Я был королем Португалии. Когда вы заходите в любое место, и у вас и
справа, и слева по блондинке – вы стараетесь выглядеть еще более крутым и
важным», – говорил Реник. Когда другие отдыхающие спрашивали, с ним ли обе эти
женщины, он подшучивал: «Я подыгрывал им, словно каждый вечер мы втроем ложимся
спать вместе».
— Ветераны, кто играл в СССР, нередко рассказывают
байки о том, как накануне выпивали бутылку водки, а на следующий
день шли канадцев обыгрывать. А в 90-е как было?
— Если сравнивать с тем, что есть сейчас, хоккеисты
часто нарушали режим. Много кто сваливался в алкоголь. Сейчас
пацаны — молодцы, понимают, ради чего они в хоккее. Большинство
современных хоккеистов не пьют: это касается и КХЛ, и НХЛ.
— Пиво после игры — это норма?
— Каждому — свое. В Финляндии, где
я работал, после игры спокойно пьют одну-две бутылки. Я не могу
сказать хорошо это или плохо. Для меня лично это ненормально. Мне важно было
быть чистым и свежим. Сразу после игры я начинал готовиться
к следующей.
Дмитрий Ерыкалов, Sport24